…С ветераном Великой Отечественной войны Михаилом Николаевичем Сусоровым я не общался более 20 лет (писал о нём, когда ему исполнилось 70). Правда, мои журналистские дорожки всё-таки пересекались с ним: мы виделись на разного рода встречах с ветеранами (он был активистом в их совете, возглавлял одну из комиссий).

Он и на заслуженном отдыхе не сидел без дела: ездил с однополчанами на встречи по местам боев (Москва, Ленинград, Донецк, Крым, Волгоград, Ростов-на-Дону). Тогда даже на Украине всем, кто освобождал их села и деревни, были искренне рады - на фотографиях 1980-х годов чувствуется радушие, гостеприимный настрой…

Позже Михаил Николаевич издал книги (благо у него прекрасная память - он вел фронтовой дневник, помнит все военные пути-перепутья, фамилии своих командиров, населенные пункты, какие ему приходилось освобождать в дивизионе легендарных «катюш»). Вот и теперь, в свои 97 с половиной (он непременно подчеркивает, что ему еще нет 98-ми!), ветеран всегда находится в курсе новостей и событий.

Начало

Прошли годы, а неповторимый нижегородский говорок у Михаила Николаевича все равно остался. Он и родную деревеньку Антеньево в 60 дворов, что в Богородском районе Горьковской области, не забыл. Там благоухали сирень и черемуха, стояли добротные избы… После начальной школы Михаилу вместе с родителями пришлось переехать в близлежащий городок, там же он окончил среднюю школу.

- В 40-м году поступил в Ленинградское военно-медицинское училище имени Щорса, - вспоминает ветеран. - До войны еще дважды успел поучаствовать в военных парадах. А перед ее началом нас отправили в полевые лагеря, в 35 километрах от Ленинграда. Боевую тревогу объявляли каждую неделю, а потому, когда нас вновь подняли 22 июня 41-го, никому и в голову не пришло, что началась война. Подумали: опять тревога. Нас построили. В пешем порядке мы совершили марш-бросок, даже под мышками всё мокро было, они побелели от соли… Правда, когда шли по городу, я обратил внимание (уже потом понял): многие женщины выходили из домов и прикладывали к глазам платочки. Значит, что-то произошло!

Курсанты, бравые, задорные, тогда даже сообщение о начале войны восприняли, мягко говоря, несерьезно: мол, мы им дадим! Будем воевать на территории врага! Ни одной пяди своей земли не отдадим!..

Перед отправкой на фронт Михаила в числе других курсантов привезли в Москву, где проходило формирование частей. Он тогда попросил друга показать столицу, а то когда еще придется! Побывали на Красной площади, посмотрели другие достопримечательности.

Сусоров оказался, о чем вспоминает постоянно, в части боевой, хорошей - в четвёртом гвардейском миномётном полку «катюш», который формировался на станции Алабино (там и создали первые восемь гвардейских подразделений). В полку находились 36 «катюш». Правда, перед обороной Ленинграда всю технику забрали на защиту рубежей города на Неве. Личный состав остался без орудий. Но в августе 1941-го полк основательно укомплектовали, и военнослужащие двинулись по огненным вёрстам - Тула, Орёл, Курск, Белгород, Харьков, Полтава…

- Нас, видимо, хотели поставить вдоль Днепра, чтобы не дать немцам перейти реку. Но пока мы ехали, Днепр уже форсировали. Мы остановились в знаменитой Диканьке. 25 сентября 41-го года наш дивизион сделал первый боевой залп.

Штаб полка располагался там же. В районном центре - 12 тысяч жителей. Огневые позиции были в семи километрах от села Диканька, в урочище Переруб. Немцы сконцентрировали силы для атаки 14-й кавалерийской дивизии генерала Крючёнкина, которую бойцы и поддерживали. Чтобы дать залп, требовалось разрешение командующего гвардейскими миномётными частями фронта.

- Наш командир дивизиона смотрел с наблюдательного пункта на приготовления немцев. В лесок тогда вошли два эскадрона венгерской конницы и батальон пехоты, а линия обороны кавдивизии жиденькая. Не удержать бы ее тем, кто оборонял этот участок. Офицер несколько раз звонил командиру полка, чтобы разрешили «шарахнуть» по скоплениям войск противника. Ответили: «Готовьтесь. Ждите».

Командир дивизиона ждал-ждал, после плюнул и дал залп по урочищу Переруб. Думали, что всех снимут, комдива отдадут под суд. Но залп оказался настолько удачным, что в месте концентрации войск противника почти ничего живого не осталось.

Харьков, Сталинград…

Их подразделению не раз приходилось бывать в разных переплетах. Об одном - под Харьковом - Михаил Николаевич рассказывает с особой болью.

- В 42-м году под Харьковом, когда нас окружили три армии, мы по паханому полю - дороги немцы перекрыли - за одну ночь проехали 200 километров. Если бы не бросок, то не выбрались бы. Тогда группой войск командовал Тимошенко, и был приказ - уничтожить всю технику и выбираться поодиночке. Наше командование его не выполнило. Своим ходом, а бензина было много, заправили все машины, выбрались за одну ночь из котла. Перебрались через Дон у станицы Вёшенская. Пробовали разведку сначала направить в Серафимовичи, но там переправу уже блокировали, а у Вёшенской - ещё нет. Мылись, чистились дней пять...

А далее - Сталинград, где бойцы воевали с первого и до последнего дня. Михаил Николаевич вспоминает, каким ему показался город на Волге. Они стояли в его южной части, своими залпами поддерживали 62-ю и 64-ю армии. «Катюшам» приходилось переезжать в разные места и оттуда «давать шороху».

- Сталинград был растянут на 60 километров по правому берегу реки. Практически четыре улицы длиной 60 километров, поэтому взять его немцам в нескольких местах не составило большого труда... Над головами самолёты летали волнами, мы поражались: откуда такое количество?! А еще - издержки проектировщиков! - промпредприятия, заводы стояли на вершине города, и вся грязь от них стекала в Волгу. Вот такую водичку пили сталинградцы! Ну это как штрих...

Никто не болел!

- Знаете, за год учебы в училище мы же в медицине знали лишь азы: нас обучили фармации, гигиене, санхимзащите. Никакой терапии, хирургии, диагностировать болезни тоже не умели. Выпустили офицерами, дали по два «кубаря» в петлицы - и вот мы фельдшера…

В его обязанности входил контроль за санитарным состоянием личного состава. Когда прибывали в очередной населенный пункт, военфельдшер узнавал, есть ли там какие-то инфекционные заболевания, ведь размещали бойцов в домах местных жителей (в зимнее время) и поэтому контакт с населением был очень тесным. Летом же - проще: в своих палатках, на свежем воздухе.

Еще Сусоров следил за пищеблоком - за питанием, водоснабжением. Он сейчас с некоторым удивлением рассказывает, что никто из солдатиков не болел. Даже простуда обходила их стороной, не говоря уже о пищевых отравлениях и разных походных заболеваниях.

- И питание было отличное, - рассказывает ветеран. - Без мяса не обходились. Тогда в округе было много эвакуированного скота. Наши командиры-тыловики подходили к пастухам с бумажкой и печатью. Набивали мяса - и в солдатский котел. И по «соточке» каждый день всегда давали, старшина лично разливал перед обедом.

На войне как на войне

Михаил Николаевич, рассказывая о многочисленных эпизодах войны, непременно повторяет: как себя поведешь в критическую минуту, от того и зависит, останешься жив или нет.

- Один случай из фронтовых будней произошел ещё ранее, когда находились на правом берегу Дона, - говорит Михаил Николаевич. - Тогда были окружены шесть из семи дивизий 62-й армии. Дали команду - вывести из окружения наши части. Полку приказали: ударить по определённым точкам, чтобы по этому коридору вывести бойцов. Раннее утро, жара страшная. Мы выстроились на огневой позиции.

Вдруг вдали показались немецкие самолеты. Они увидели «катюши», развернулись, стали на нас пикировать. Те же установки, кто отстрелялся, быстро снялись с огневых позиций. А у одной «катюши» сгорел предохранитель, и она не выстрелила. Командир орудия вместе с шофёром растерялись и убежали. Я машину водил. Комиссар подбежал: «Скорее! Уводите в кукурузу!» А она росла в низинке, на склоне.

Я прыгнул в машину, нажал на стартёр, включил скорость и поехал. Метров 300 провёл «катюшу» со снарядами - и в кукурузу. Машину удалось спасти, сам остался жив. За то, что спас установку, получил орден Красной Звезды.

Донбасс, Крым…

Не забыл ветеран и о Донбассе - как его освобождали, как отступали немцы. До сих пор восхищается, насколько красивым был Донецк (тогда - Сталино), и спроектирован не как Сталинград, всё грамотно и профессионально. Кругом - цветы и зеленые насаждения. Шахтеры действительно любили свой город. Даже после отступления немцев он все равно стоял ухоженным, величественным, только шахты были затоплены...

Когда отмечалось 40-летие освобождения Донбасса, ветеранов приглашали на торжества в честь этого события. Они прошлись по местам боев, вспомнили годы молодые, боевые. Вот и на фотографиях тех лет - радостные лица победителей.

А затем был Крым, который наш ветеран с ребятами тоже освобождал. И снова в его памяти - трагический случай.

- 8 апреля 44-го года начали наступать. Нашему полку приказали поддерживать 2-ю ударную армию для наступления на Турецкий вал на Крымском перешейке. Дивизион выбрал огневые позиции, считаю, очень неудачно, около ствольной батареи. Надеялись, что в случае обстрела можно будет воспользоваться их землянками и ходами сообщения. Тоже тогда ждали команду для начала залпов, но немцы засекли нас. Они хорошо пристреляли батарею. Когда мы встали возле неё, снаряд угодил прямо в нашу «кучку». Командир дивизиона получил тяжёлое ранение, другому осколок попал в подбородок и вышел за ухом. Командиру батареи локоть выдрало. Подумал: будет без руки, а он баянист хороший. Но нет, вылечили! Другие погибли на месте. Раненых я всех перевязал, отправил в медсанбат. Правда, одного товарища спасти не смогли. До места довезли, но уже на носилках он перестал дышать. А в той «кучке» целыми и невредимыми остались я и командир одной из батарей. Вот чудо!..

Мундир как реликвия

Победу мой герой встретил в Праге. Только освободили деревню, как по телефону передали: «Катюши» зачехлить, больше стрелять не будете. Немцы подписали акт о безоговорочной капитуляции». Они окружили командира дивизиона, долго подкидывали его вверх. Сусоров тогда был уже старшим лейтенантом медицинской службы.

- Наши командиры у одного местного жителя сняли дом для такого праздника. Выпили, пели под баян, танцевали. Это было 20 мая 1945 года. Не забыть тот день!

Я долго рассматривал награды Михаила Николаевича. Парадный пиджак он с трудом достал из шкафа, пошутил: «Вот сколько железа понавешали!» Здесь и ордена - Красной Звезды, Отечественной войны второй степени, медали «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией», «За освобождение Праги»...

Одна награда - медаль «За храбрость» - тоже с незабываемой историей (она от президента Чехословацкой республики и нашла героя уже после войны).

- В городе Градец-Кралове близ Праги (там мы встретили Победу) в один дом попал снаряд, начался пожар, - рассказывает Михаил Николаевич. - Из него выбежала женщина с ребёнком на руках. Она кричала и молила, чтобы спасли её дочь, оставшуюся в горящем здании. Я забежал в дом и вытащил ребёнка. Есть даже фотография: кто-то успел снять со спасенной девчушкой…

После войны Михаил Сусоров окончил Горьковский мединститут, работал главным врачом и хирургом Просницкой районной больницы, заведующим Кировским городским отделом здравоохранения и первым заместителем областного, председателем травматологического бюро МСЭ.

К сожалению, в последнее время стало беспокоить здоровье: как он говорит, «не те ноги», да и зрение подводит. Но пообщаться с гостями гвардии полковник всегда рад. Он давний подписчик «Вятского края», и на его столе всегда лежит очередной номер нашей газеты.

А потому и беседа наша прошла, как и в прежние годы, на особом душевном подъеме.  Увы, обо всем в газетной публикации не расскажешь - таковы законы печатного издания. Однако об основных моментах судьбы этого человека я поведал. А уходя, просто пожелал ему здоровья: гвардии полковнику в отставке непременно надо быть в боевой форме!

Александр ШИРОКОВ.

Фото автора