Мне не раз приходилось общаться с людьми, осуждёнными за экстремизм, терроризм (отбывали наказание в пенитенциарных учреждениях нашей области). По разрешению руководства УФСИН России по Кировской области я беседовал с ними, пытался понять, как люди (многие - из интеллигентных семей, сами с высшим образованием) могли вдруг, к примеру, участвовать в захвате школы в Будённовске, «Норд-оста», в упор расстреливать в Чечне по двадцать российских пограничников лишь за то, что они «не той веры» или «пришли на их землю» (как будто в России есть другая?!).
Что поражало: не все раскаивались. Говорили, что действовали по указанию «свыше», по приказу командиров, обещавших в случае неисполнения их самих и их семьи расстрелять. Также рассказывали (это распространено у многих сидельцев, вне зависимости от статьи УК), что к ним изначально отнеслись предвзято сотрудники ФСБ, следователи, прокуроры, судьи.
Как правило, все, с кем довелось общаться в колониях прежде, были люди разносторонне образованные, общительные. Я порой забывал - КТО передо мной.
В 1990-е многие трагические события происходили именно на Северном Кавказе (выходцы из горных республик - и это реальность - чаще становились фигурантами вышеупомянутых дел). Жестокие отголоски их злодеяний появились и в России (теракты, взрывы и т.д.). Однако, казалось, всё когда-нибудь закончится, как страшный сон. Думалось, те, кто рассказывал мне - глаза в глаза! - о перипетиях своей судьбы, раскаивался (наверно, искренне), вернутся домой и начнут новую, мирную жизнь.
Увы, история порой совершает еще более крутой поворот. Снова - экстремистские объединения, террористические организации. В XXI веке такая лавина, всё сметающая на пути, обрушилась на Сирию.
И туда снова хлынули многие выходцы с Северного Кавказа: кого-то приманили деньгами - американскими долларами, другие пошли создавать, по их мнению, новое государство по идеологическим, религиозным убеждениям.
Азамат - один из них. Отбывает наказание в исправительной колонии нашей области. Перед встречей со мной он написал заявление с условиями - не называть его имя, фамилию, место рождения. Уроженец Кабардино-Балкарии, ранее уже получил срок (за подготовку теракта), сейчас заканчивается другой - за участие в незаконных вооруженных формированиях в Сирии.
Я намеренно не стану называть все террористические организации, в которых находился мой собеседник (они все запрещены в РФ), города и места их расположения. Не буду и давать какие-либо эмоциональные оценки происходящего и делать сугубо личные выводы.
Азамат, кстати, через три месяца освобождается. Как он сказал, искренне раскаялся, возвращается в семью, к детям, которые его ждут, не теряли с ним связь. Он попросил: «Пожалуйста, ради сыновей не называйте мое имя…» Разумеется, мы с представителями УФСИН пошли навстречу.
Он нас ждал. В глазах - настороженность: кто на этот раз станет с ним говорить? Я включил диктофон.
Я - не мажор
- Наверно, вы подумали, перед вами сидит убийца, бандит, у которого руки по локоть в крови? Нет, я другой. У меня и детство было счастливое, советское. Я рос в обеспеченной семье: отец - крупный руководитель в городе, мама тоже известный человек. В семье еще подрастали две сестры. Всегда в доме достаток. По тем временам у меня всё имелось: велосипед, олимпийский мяч - не у всех сверстников были… Так что, как теперь говорят, я не мажор, никогда не пользовался никакими родственными связями...
Занимался спортом. Играли в футбол, побеждали на соревнованиях. Всегда участвовал во всех пионерских и комсомольских мероприятиях. Даже курил мало: родители бы заметили, опозорил бы их. Любил историю, хотел свою жизнь с ней связать - поступить на исторический факультет. Но потом подумал: времена тяжелые. Девяностые годы: работы мало, зарплаты - небольшие. Куда я потом с дипломом историка?
Решил после школы поступить в Кабардино-Балкарский университет на инженерно-технический факультет, получить специальность строителя. Такая профессия даже в самые тяжелые времена всегда была востребована…
Кто рядом?
- В 1994 году после окончания вуза призвали в армию: служил в городе Коломне, в войсках ПВО (после окончания вуза получил звание лейтенанта), назначили начальником смены узла связи командного пункта штаба ПВО. Служба проходила нормально, хотя офицерам приходилось туго: в 90-е не выплачивали денежное довольствие, кормили плохо. Но все достойно выполняли свои обязанности.
После службы пришлось возвращаться домой, хотя имелись и другие, более выгодные предложения. Почему? У нас так на Кавказе принято: единственный сын должен вернуться к родителям.
К тому времени тяжело заболел отец: онкологическое заболевание. Я устроился инспектором в пожарную часть. Через год пришлось уволиться: кто станет ухаживать за тяжелобольным отцом? К тому же такая болезнь… Женщинам к нему нельзя подходить - категорически. Только мне можно! Чтобы как-то продержаться, найти деньги на лечение, пришлось подрабатывать на разных работах…
В 2003 году стал религиозным. Впрочем, я и до этого следовал нашим традициям, но обряды не исполнял. А тут начал ходить в местную мечеть. Конечно, начинающему верующему необходим духовный наставник: рассказать о вере, разобраться в различных течениях, в том числе и экстремистского толка (их к тому времени появилось много). Верующий, к тому же начинающий, слеп, в какую сторону повернут, туда и пойдет. А муфтий что? Он - как государственный служащий: просто выполняет задание, исполняет необходимые обряды.
Вот так и появились люди, которые начали растолковывать все религиозные течения (вы их называете экстремистами). Они интересовались буквально всем: моими друзьями, окружением, взаимоотношениями в семье, отношением к спиртному, курению. У меня сложилось мнение, что они намного умнее муфтия, более грамотные, разносторонние. И, как мне казалось, честные, порядочные и богобоязненные. Мы всё впитывали, доверяли им.
Кого поддерживать?
- В 1995-м началась война в Чечне. Эти люди тоже стали подходить к нам, и уже более активно. Они напрямую говорили: «Вы - братья-мусульмане! Не можете оставаться равнодушными, когда ваших же братьев убивают неверные. Надо им помогать!»
Сразу хочу сказать: никто меня не обманывал, я сам стал интересоваться в интернете экстремистскими лекциями: тогда же всё было доступно, подобные сайты никто не блокировал. Читал, как убивают людей в Чечне, верил в несправедливость войны…
Когда начал работать на одном из предприятий в городе, напрямую общался с экстремистами. Мы уже понимали: в нашем городе что-то готовится. Силовики бесчинствовали, мусульмане возмущались их беспределом. Что-то назревало. В городе стали пропадать люди, их трупы находили где угодно (возле больницы, например). А я - бунтарь по натуре. Мне же вся несправедливость небезразлична. И чужая боль - тоже.
Наступил октябрь 2005-го. Вы помните из СМИ, что тогда захватили райотдел полиции в городе Нальчике.
Из сообщений СМИ:
«В здании третьего отдела УВД Нальчика идет бой. По предварительным данным, боевикам удалось захватить первый этаж здания. Милиционеры удерживают верхние этажи. Есть данные о пяти погибших милиционерах.
Вооруженную акцию организовали и ведут группы религиозных экстремистов-ваххабитов, сказал Интерфаксу высокопоставленный источник в правоохранительных органах КБР. Эта акция предпринята для отвлечения внимания силовых структур от операции по уничтожению одной блокированной ранее вооруженной группы боевиков...»
После первого наказания
- Я лично в теракте не участвовал. Меня там не было, но я уже со своими взглядами находился в поле зрения соответ-ствующих служб. За неделю до теракта, как пособника экстремистов, меня сразу же арестовали.
Состоялся суд. Я отбыл наказание - один год. Нас, 12 человек, освободили по амнистии.
Вроде бы снова - жизнь. Женился. Надо было содержать семью. Здесь и пригодилась моя специальность - занимался ремонтом квартир, домов.
К тому времени выросло другое поколение. Конечно, экстремистские настроения в городе постоянно витали в воздухе. Меня часто вызывали в ФСБ - ненадежный человек. В городе снова начался беспредел: опять пропадали люди, правоохранителей тоже отстреливали, находили их трупы. Силовики, разумеется, в долгу не оставались - таков Кавказ…
Я думал долго. Пришла единственная мысль: уехать! К тому времени не складывались отношения в семье, с родителями (мать не поладила с невесткой - женщины же!). Ну не заладилась жизнь, не получилась! Да и мои убеждения никуда не исчезли: надо было что-то менять.
Турция, Сирия…
- Началась война в Сирии. Узнал, что мои братья-мусульмане хотят там построить свое независимое государство. Я приехал в Турцию. Два года работал в частной типографии. На какое-то время возвращался на родину.
По скайпу поддерживал отношения с человеком, который меня прежде приютил (работал еще упаковщиком коробок в офисе одной исламской организации). Он регулярно говорил: надо вести священную войну против Башара Асада и его сподвижников. Приводил доводы разных ученых-экстремистов. Конечно же, я просматривал видеоролики о сирийском конфликте. А потому появилось стойкое желание: надо туда ехать, помогать! У меня тогда вообще не было убеждений джихадских. Я просто видел со стороны проблемы сирийских мусульман. Я сочувствовал им, что, вот, их убивают, а они свою землю, свою территорию пытаются освободить. Но сам... Просто считал себя мусульманином.
Вы спрашиваете: как я перебрался через границу в Сирию? Всё очень просто: дал проводнику (их много) 150 долларов. Перебежали через колючую проволоку - и оказались у повстанцев. Это произошло утром. На территории Сирии нас встретили сирийцы на автомобиле. Привели, как сказали, на центральную базу.
Рибат
- Думаете, сразу «отвалили» кучу денег? Нет! Жили в каком-то доме, спали на полу, кто на чём. Укрывались тоже кто чем мог. Днём было жарко, ночью - холодно. Но никто не сетовал: все же пришли добровольно. Ни полиции, ни властей. Над тобой - только Всевышний! В душе - патриотические чувства и духовные убеждения.
Тогда еще в Сирии никого не называли террористами, экстремистами. Да никто и не разбирался, какая там группировка (их более двухсот) и за кого воюет, к чему стремится… Многие в Сирию для построения нового государства приезжали семьями - с женой, детьми, продавали на родине всё имущество.
Я же, как теперь говорят, находился в составе незаконного вооруженного формирования (далее - НВФ. - Ред.), выполнял те обязанности, которые поручили. Находился в учебно-тренировочном лагере, охранял место дислокации (так называемый рибат) и членов НВФ. Отправлял всех, кто прошел обучение, в другие лагеря.
Занимались с новичками: учили отжиматься, бегать, прыгать, стрелять. Меня удивило, насколько физически слабы арабы. Они не могли пробежать и несколько метров: задыхались. Отжимание для них - как пытка. У нас что ни кавказец, то кандидат в мастера спорта по вольной борьбе. Потому нас и ставили на обучение.
Знаете, когда я первый раз с повязкой на глазах стал разбирать и собирать автомат Калашникова, у них рты пораскрывались. Они такое никогда не видели. Для них - шок! Сразу же вспомнились в нашей советской школе уроки физкультуры, начальной военной подготовки, игры «Зарница», «Орленок»…
В боевых операциях я не участвовал - тренировал, направлял в другие группировки. К тому времени активно бомбили места наших дислокаций российские ВВС. Мы слышали, но нас никто не трогал.
По законам шариата
- В 2015-м внутри нашей группировки начались разногласия: многие были недовольны действиями руководства, их обвиняли в финансовой нечистоплотности, в несправедливом распределении трофеев. Произошел раскол. Многие не захотели оставаться в подчинении прежних командиров. Назначили заседание шариатского суда: у них же там свои следователи, прокуроры, судьи. Прежнего командира отстранили от должности. Одна группа вышла из состава и, как мне стало известно, начала вести боевые действия самостоятельно…
Позже я сильно простудился (подхватил воспаление легких), меня лечили в одном из лечебных учреждений местные врачи-арабы. Я узнал, что кто-то из моих знакомых попал под ракетно-бомбовый удар, другой выехал в Турцию и продолжал участие в боевых действиях как командир среднего звена. Я же, пока не окреп, выполнял функции рядового боевика, находился на охране рибата.
В ноябре 2015 года по нашим позициям вечером открыли артиллерийский огонь. Я потерял сознание. Когда очнулся, понял, что меня взяли в плен представители иранской группировки.
Мы находились в подвале - метра на три в глубину земли. Без окон. Конечно, не имелось никакой связи. Мы даже не знали, что за окном - какое время суток, время года. А как догадывались? Когда заходили охранники, по их одежде понимали, холодно или жарко там, наверху. На стене, как вы, наверно, думаете, узники в камерах, мы не делали никаких пометок. Зачем? Кому они нужны? Даже если расстреляют, кто вспомнит наши имена, тем более что у нас их и не было. Мы откликались на те, что давали, - клички, словом…
Мы как-то догадывались, что к 2016 году там, в Сирии, ситуация кардинально поменялась. Уже мои братья-мусульмане не строили свое государство, они выживали. Их убивали. Группировки сокращались, иных, кого я знал, уже в живых не было (об этом я позже рассказывал сотрудникам ФСБ). Кто-то пытался в нашем подвале еще думать о мирной жизни, строили какие-то планы: как они вернутся на родину, как их встретят, примут. Я не ожидал ничего хорошего.
Как на родине?
Сначала тех, кто находился со мной, обменяли. Меня оставили. Но, видимо, сирийцы всё равно сказали российским спецслужбам: здесь находится еще один боевик, с ним-то что делать, он же ваш, российский?! Сначала меня передали правоохранительным структурам в Сирии. Они сопроводили на самолет, дали справку о возвращении, а в России меня задержали правоохранительные органы.
Уже потом, когда беседовал с сотрудниками спецслужб, услышал предложение: изложить воспоминания о своих похождениях, о раскаянии. Я написал коротко на 148 страницах - всё, что я сделал неправильно, как пришел в экстремизм, что из этого вышло.
Конечно, я раскаялся. Не хочу сказать, что это было недоразумением: я всё делал сознательно. И даже хотел совершить нападение на районный отдел внутренних дел. Но никого не хотел убивать! Я свою вину признал, понес наказание. Конечно, мне дали небольшой срок: тогда же еще законы об участии в террористических организациях были более мягкими, чем теперь. Сейчас они ужесточились.
Первое время, когда ко мне заходили в камеру сотрудники правоохранительных органов, я как-то сжимался: думал, станут бить. Наоборот, беседовали вежливо, хотели понять, как я оказался в Сирии, почему преступил закон. Словом, по-человечески говорили. Показывали фотографии боевиков, спрашивали, знаю ли их. Знал, но их уже и в живых-то не было...
О чём думал?
- Меня осудили на пять лет за участие в незаконных бандформированиях. Семье сообщили, что я жив-здоров. Они не отвернулись. После оглашения приговора направили в Киров. Отбываю наказание в исправительной колонии. По-прежнему занимаюсь физкультурой, много читаю.
Я до этого знал несколько языков. Сейчас изучаю испанский, английский языки. К нам ходит учитель английского, с ней занимаемся, она лишь приветствует мое стремление. Получил профессию сварщика: у вас тут все, кто хочет, может нужные специальности приобрести. Администрация учреждения это приветствует.
О чём я думал все эти годы в колонии? О том, что хочу вернуться к нормальной жизни. Старший сын парализован, младшему - девять лет. Не отвернулись от меня и одноклассники, друзья. Все, с кем я служил в армии, в пожарной части, помнят и ждут. Мне присылают посылки. Я не курю, а подарки с родины, от родных и близких, до слез пробирают.
Что дальше?
- Я продумал, если можно так сказать, в дальнейшем свой план действий. Поначалу хочется уберечь сына от дурных влияний. Он постоянно в интернете, но, как сказала жена, всё находится под строгим контролем, на ненужные сайты он не заходит. Правда, ищет всякие медпрепараты, лекарства для больного парализованного брата - ребенок же.
Хочу уберечь сына от наркотиков - а их у нас тоже много: везде продают разные таблетки, спайсы, снюсы. Всякой гадости полно! Причем молодежь, которая это употребляет, не считает себя наркоманами.
Мне надо менять и окружение. Правда, наверно, никого уже и нет: кто сидит, других убили…
У меня свой дом. Нужен ремонт. Много работы надо сделать! К тому же прежде я хотел открыть свою строительную фирму - дело-то хорошее! Может, и получится - надо судить по обстановке. Я признал вину, пошел на сделку со следствием, мое дело рассмотрели в особом порядке, почти отбыл наказание...
Родителям молодых хочу просто посоветовать всегда быть начеку. Знаете, на своих заблуждениях, если они появились, люди стоят тверже. Их убеждения становятся жестче, железнее, что ли... А потому надо больше с подростками разговаривать. Если хотите, даже в душу залезать, чтобы уберечь. У меня, к несчастью, в свое время появились другие советчики…
Впрочем, об этом я думаю каждый день. Сейчас читаю о жизни Михайло Ломоносова. Вот стержень-мужик. Сам до всего дошел, добился, пришел к знаниям. Тоже на пути каких только людей не встречал - плохих и хороших. И соблазняли, и сбивали с праведного пути, пакости всякие делали. Но не сломался мужик, выстоял, добился всех высот и званий. Уважаю!
Александр ШИРОКОВ.
(При содействии пресс-службы УФСИН России по Кировской области.)
P.S. Уходя из камеры (говорили мы через железную решетку), пожелал Азамату лишь добра, да еще идти по правильному пути.
А что я мог сказать? Всё теперь зависит от него самого. Раскаялся же человек?..
