Находиться под следствием и судом для вятских губернаторов, оказывается, не столь уж непривычное дело. По крайней мере, в истории таких показательных примеров достаточно много...

Еще два столетия назад, когда Вятское наместничество возглавлял действительный статский советник Желтухин, проходила первая сенаторская ревизия, генерал-поручику Маврину высочайшим рескриптом была дана следующая инструкция: «До сведения нашего дошло, что в Вятском наместничестве производятся некоторыми чиновниками различные до высшей степени достигшие злоупотребления… А сверх того и в Сенат вступили во множестве представления о разных беспорядках, происходящих в том наместничестве  на вред интереса нашего и на угнетение обитателей тамошних... Подвигнутые врожденным человеколюбием к состраданию утесненных, моление свое к нам простирающих, спешим Мы подать им помощь правосудия и милосердия нашего... Повелеваем немедленно отправиться в Вятское наместничество и по приезде туда исполнить следующее: сохраняется ли там без всякого лицемерия правосудие... сбережена ли казна и казенные леса, причем не оставьте также обратить внимание Ваше и на всякие заведения, казне принадлежащие, все ли в должном порядке…»

Уже в январе 1796 года Савва Иванович Маврин прибыл в Вятку и приступил к детальной ревизии, результаты которой всех просто шокировали. Вятское наместничество действительно представляло в то время «золотое дно» для всякого рода взяточников и казнокрадов. Брали все, начиная от самых высших административных лиц и кончая волостными и сельскими писарями.

В итоге обвинение в злоупотреблениях и «противных закону деяниях» пало и на самого наместника. 1 апреля Маврин писал: «Из течения дел, со времени управления Вятским наместничеством              г. действительного статского советника и кавалера Желтухина производимых, находя, как по непосредственному его управлению, так и по тем местам, где по высочайшим о губерниях учреждениям присвоены ему многие противные законам председания, беспорядки и упущения. Силою Высочайше вверенной... мне власти должен я ему от управления губерниею отказать…»

Дальше, как говорится, больше. По высочайшему повелению Желтухин обязан был немедленно явиться в Сенат, который «…долженствует во всех деяниях его, Желтухина, противных званию и доверенности, на него возложенных, и по всем вообще беспорядкам в Вятской губернии оказавшимся произвесть над ним суд…»

Суд над чиновником такого ранга - это все же случай вопиющий. Напомним, действительный статский советник - это согласно Табели о рангах того времени гражданский чин 4-го класса, который соответствовал генерал-майору в армии. Титуловался соответственно -  «Ваше превосходительство». Он и ныне соответствует должности главы региона или крупного города. 

Так что же получается? А получается однозначно: «Извольте пожаловать на нары, Ваше превосходительство…»

Двенадцать лет спустя сенаторскую ревизию проводил в Вятке тайный советник Павел Степанович Рунич. И его проверка вскрыла множество злоупотреблений местной власти. В итоге государь император повелел: «…бывшего  вятского губернатора действительного статского советника Болгарского, удаленного по указу 15 апреля от должности, судить на основании законов в описываемых сенатором Руничем преступлениях звания его и долга службы…»

Памятуя о том, как не везет Вятке с вороватыми чиновниками, начальник губернии Фон-Брадке в 1815 году в письме управляющему министерством полиции даже настоятельно просил: «...Наградите Вятскую губернию, милостивый государь, чиновниками хотя не столько к канцелярскому порядку близкими, но  чтобы честность поведения их подкрепляла отправление должностей...»

Прошло еще несколько лет. На дворе - одна тысяча восемьсот двадцать четвертый год от Рождества Христова. Уже с лета будоражила губернию очередная сенаторская ревизия Долгорукова и Дурасова - самая дотошная, принципиальная и строгая за последнее время. Да и не бывало, пожалуй, прежде такого, чтобы затянулись эти разбирательства на целых полгода. Месяц, два от силы, а тут… Командированные к главному дознанию допытывали вятских лихоимцев - исправников, надзирателей, стряпчих, казначеев - по полной обстоятельной программе.  И как многим разом «подарки» принимали - да не безделицу какую, коли такие серьезные суммы в итоге сложились, аж на десятки тысяч рублей. И как самодумные лотереи устраивали, принуждая крестьян покупать заведомо невыигрышные билеты. И как неправомочно увеличивали казенные подати. И как водку со спиртом  на складах воровски водой разбавляли. И как при отпуске соли людей сознательно обвешивали, дурили… Советник губернского правления вообще особо отличиться изволил: повадился забирать у одного крестьянина Малмыжского уезда фрукты разные, варенье да прочие десертные припасы. И все это якобы по поручению супруги самого губернатора…

От этих забот у Павла Михайловича Добринского, действительного статского советника, вятского гражданского губернатора и кавалера, уже давно голова кругом шла. Начиная свое служение на Вятке в 1816 году с наведения чистоты и опрятности, восемь лет спустя, ожидая на Вятке государя,  благоустроительными делами Павел Михайлович и завершал свою служебную карьеру. Завершал бесславно. Вскоре после отъезда Александра I он был снят с должности за взяточничество и злоупотребление властью.

Еще один вятский губернатор Кирилл Яковлевич Тюфяев оставил в воспоминаниях современников тоже весьма неоднозначную память. «…Небольшого роста плечистый старик, с головой, посаженной на плечи, как  у бульдога, большие челюсти продолжали сходство с собакой, к тому же они как-то плотоядно улыбались; старое и с тем вместе приапическое выражение лица, небольшие быстрые серенькие глазки и редкие прямые волосы делали невероятно гадкое впечатление… - описывая внешность начальника губернии, не жалел черной краски Александр Герцен. И продолжал:  -  Тюфяев был  восточный сатрап, но только деятельный, беспокойный, во все мешавшийся, вечно занятый… Он не брал взяток, хотя состояние себе таки составил, как оказалось после смерти. Он ревниво любил свою власть, она ему досталась трудовой копейкой, и он искал не только повиновения, но и вида беспрекословной подчиненности…

Чиновники и откупщики, заводчики и чиновники… Все трепетало его, все вставало перед ним, все поило его, все давало ему обеды, все глядело в глаза; на свадьбах и именинах первый тост предлагали «за здравие Его превосходительства!..»

Но и здесь чрезмерное рвение начальника губернии, бесстыдное желание угодить во всем и вся в конечном итоге и приведет к полному краху его служебной карьеры. Подробно, красноречиво и беспощадно рассказывает об этом в своих автобиографических записках молодой Герцен:

«Наследник будет в Вятке! Новость эта занимала всех, но всех более, разумеется, губернатора. Он затормошился и наделал ряд невероятных глупостей, велел мужикам по дороге быть одетыми в праздничные кафтаны, велел в городах перекрасить заборы и перечинить тротуары. В Орлове бедная вдова, владелица небольшого дома, объявила городничему, что у нее нет денег на поправку тротуара, городничий донес губернатору. Губернатор велел у нее разобрать полы…

Дней за пять до приезда наследника в Орлов городничий писал Тюфяеву, что вдова, у которой пол сломали, шумит и что купец такой-то, богатый и знаемый в городе человек, похваляется, что все наследнику скажет. Тюфяев… распорядился очень умно: он велел городничему заподозрить его сумасшедшим… и представить для свидетельства в Вятку; пока бы дело длилось, наследник уехал бы из Вятской губернии, тем дело и кончилось бы. Городничий все исполнил: купец был в вятской больнице.

Наконец наследник приехал… Тотчас послал доктора Енохина свидетельствовать арестованного купца. Все ему было известно. Орловская вдова свою просьбу подала, другие купцы и мещане рассказали все, что делалось. Тюфяев еще на два градуса перекосился. Дело было нехорошо. Городничий прямо сказал, что он на все имел письменные приказания от губернатора. Доктор Енохин уверял, что купец совершенно здоров. Тюфяев был потерян…»

Это лишь один наглядный эпизод. А был ведь еще занятнее.                                

«Верстах в пятидесяти от  Вятки находится место, на котором явилась новогородцам чудотворная икона Николая Хлыновского. Когда новогородцы поселились в Хлынове (Вятке), они икону перенесли, но она исчезла и снова явилась на Великой реке…; новогородцы опять перенесли ее, но с тем вместе дали обет, если икона останется, ежегодно носить ее торжественным ходом на Великую реку, кажется, 23 мая - передает историю возникновения Великорецкого крестного хода писатель-демократ. - Это главный летний праздник в Вятской губернии… Вот этот-то народный праздник, к которому крестьяне привыкли веками, переставил было губернатор, желая им потешить наследника, который должен был приехать 19 мая; что за беда, кажется, если Николай-гость тремя днями раньше придет к хозяину? На это надобно было согласие архиерея; по счастию, архиерей… не нашел ничего возразить против губернаторского намерения отпраздновать 23 мая 19-го.

Ряд ловких мер своих для приема наследника губернатор послал к государю, - посмотрите, мол, как сынка угощаем. Государь, прочитавши, взбесился и сказал министру внутренних дел: «Губернатор и архиерей - дураки, оставить праздник как был». Министр намылил голову губернатору, синод - архиерею, и Николай-гость остался при своих привычках…»

20 мая, прощаясь с Вяткой, наследник престола сказал губернатору: «Спасибо вам. Я пишу о вас тятеньке. Не сердитесь, я вас немножко и побранил...» Сказано это было так мило, что обнесло, похоже, слегка голову у Кирилла Яковлевича Тюфяева. Созвал поспешно он в тот же вечер градское общество, уездные и удельные головы и объявил высочайшее его императорского высочества удовольствие, отзываясь, что высокий гость нашел все «в хорошем виде». И кресло сенатора в радужных мечтах уже себе представлял, примеривался, как в столицу направится. Однако совсем иной поворот вышел, печальный - почти по подобию с его неудачным предшественником Павлом Михайловичем Добринским. Ладно хоть до суда дело не дошло… «Недели через три почта привезла из Петербурга бумаги на имя «управляющего губернией»… Через час мы узнали, он был отставлен - без всяких разговоров…»

Вот такие веселенькие дела творились на Вятке в былое время. Впрочем, и ныне, похоже, все тоже складывается «весьма весело»...

Вот только что-то очень грустно от этого «веселья»...

(Использована информация из сборника «Столетие Вятской губернии. Вятка. 1880».)

Фото: ria.ru