Мне написали друзья из Саратова на страничке в «Одноклассниках»: «Сегодня - особый день… Вспомни о нас!»

Об этой дате я, разумеется, не забыл: 25 лет назад, в ночь с 31 декабря 1994 года на 1 января 1995-го, в Грозный по приказу тогдашнего министра обороны Павла Грачёва ввели 81-й гвардейский мотострелковый полк. Дали приказ: просто зайти на улицу и не стрелять! Это был самый гнусный приказ того периода, а полк стал, безусловно, самым трагическим и мужественным одновременно, пожалуй, за всю историю чеченской кампании.

Об этом не сообщали в СМИ, не говорили по телевидению. Тогда, опубликовав военный дневник после первой командировки в Чечню, я не мог подходить к телефону в редакции, он не умолкал. Звонившие спрашивали, не видел ли я их сыновей.

А потому, узнав о том, из какого ада вышли парни из 81-го полка, в котором служило много вятских, решил: надо снова ехать в Грозный! Узнать о судьбах тех, кто чудом остался жив после кровавой бойни.

Так в марте 1995-го я оказался на станции Червлённая близ Грозного, где находились те, кому повезло: 18 - 19-летние парни, зализывавшие страшные раны. Вот лишь небольшая часть тех путевых заметок, в которых речь идет как раз о встречах с нашими кировскими военнослужащими.

«…У лица Дзержинского - основная магистраль города. Начиналась она от вокзала и заканчивалась у президентского дворца. Именно на ней практически и разворачивались роковые события в ночь с 31 декабря на 1 января. Сюда вывел свои машины командир 81-го мотострелкового полка Приволжского военного округа Александр Ярославцев. После той ночи все средства массовой информации в один голос заявили: «Полка нет, он разбит, командира убили...» Еще в январе, находясь в Моздоке, слышал, как откровенно ругали нас, журналистов.

Мои спутники, перемежая реплики матом, говорили:

- Полк жив! Они вели бои до последнего, не сдались...

- В первых числах декабря 1994 года мы с командиром полка полковником Ярославцевым прибыли по служебным делам в штаб нашей 2-й армии, - рассказывал мне Игорь Станкевич, бывший замкомандира 81-го, удостоенный за январские бои в Грозном звания Героя РФ. - В разгар совещания у начштаба объединения генерала Кротова раздался звонок. Звонил кто-то из высокопоставленных военачальников. «Так точно! - ответил генерал абоненту на один из его вопросов. - Командир и зам 81-го полка как раз у меня. Информацию до них сейчас же доведу». После того как генерал повесил трубку, он попросил всех присутствовавших выйти. В обстановке тет-а-тет нам объявили: в скором времени полку поступит боевая задача, что «надо готовиться». Регион применения - Северный Кавказ. Всё остальное - позже...

Полк не готовился к войне, а потому был укомплектован наполовину, обучен наспех. С некоторыми видами боевой техники бойцы познакомились лишь в Моздоке. Закрепившись на улице Маяковского и заняв оборону, они надеялись на подкрепление. Безрезультатно. Ни пехоты, ни техники. Командиры и солдаты остались наедине с перекрестным огнем на узких незнакомых улочках, окруженные со всех сторон боевиками, стрелявшими чуть ли не из каждого окна и подвала, снайперами, засевшими в укромных местах.

...«Бэрдэшки» допотопного производства, прозванные ребятами «гробами», вспыхивали как факелы. Как позднее признался Алексей Садаков из Кирова, из них даже невозможно выскочить: пламя охватывало вмиг «жидкую» броню и кабина наполнялась едким дымом. Так, впрочем, и случилось в первые минуты боев. В прорезь машины ничего не видно, высунешься - снимет снайпер. Земля от взрывов гранат летела клочьями, от уханья гранатометов (позднее очевидцы скажут, что стреляли из них даже подростки - настолько простое в обращении оружие) не слышно команды.

Единой колонны уже не было: ее «разрубили» на маленькие группы, и каждая, по существу, вела бой самостоятельно. А подкрепление не шло...

Мы сидели в палатке командира первого батальона 81-го полка. Уже около двух месяцев его оставшиеся после боев в Грозном подразделения находились в станице Червлённой,  километрах в 30-ти от Грозного. Стояли в резерве. Поначалу их хотели направить на Гудермес - снова в бой. Да «наверху», видимо, вовремя одумались: от полка осталась половина - и было бы бессмысленно терять проверенные в боях «крохи».

- Вот и перезимовали здесь... Считаем деньки, когда выведут на родную землю. Хотя бы одним глазком взглянуть...

Возле палатки собирались наши, вятские, парни. Смущенные, несловоохотливые, но довольные весточкой с родины (порадовались газете «Вятский край», сказали, что будут читать по очереди, а потом обязательно дадут командирам). Гатауллин из Сосновки Вятскополянского района, Сергей Иванов из Санчурского района, Сергей Калинин из п. Лянгасово, Г. Мухритдинов из Пижанского района, Дима Карпов из Кирова, Виктор Кулаков из Малмыжа, Игорь Субботин из Кирова, Безруков из Тужи и Вотинцев из Кирова (так я тогда записал наспех в блокнот, некоторых - без имен. - Прим. авт.).

Война для них началась с нескольких дней «обстрела» в Моздоке на небольшом полигоне. Благодаря оперативности офицеров, ребят спешно (но каждого) «обстреляли» - «попробовали» они все виды оружия, переучили их на другие виды техники, преподали им первые азы войны. Вятские парни не подвели ни в чем, неоднократно говорили командиры. По их мнению, три качества проявились вполне определенно - трудолюбие, исполнительность, ответственность. А еще - отсутствие какой-либо паники, твердость характера.

Они, окруженные, не переставая отстреливаться, прорывались через блокады к своим. Оставшись наедине, прощались друг с другом - на всякий случай, выручали товарищей, находящихся под прицельным огнем, и уводили подбитую технику.

На площади у кафе «Минутка» погиб вятский танкист Федор Гребенев. Погибли и его товарищи. Позднее местные жители их похоронили. Вероятно, так и осталось бы тело героя на чеченской земле, однако мама, преодолев немыслимые трудности, приехала и среди мертвых нашла сына...»

О многом тогда, в 1995-м, не хотели говорить наши парни. Например, о войне. Надоело. Мечтали о мирной жизни, которой у них «осталось еще много-много».

«С Костей Перминовым встретились на пыльной дороге. Наши «Уралы» почти столкнулись нос к носу. Костя и его друг приветливо махали руками. У Кости в Кирове мама, жена и сын. Им писал чаще, а вот маме - реже, обходился парой слов: жив, здоров. Даже в письме, написанном по моей просьбе, только добавил: «Всё остальное расскажет корреспондент».

В штабе полка встретились с кировчанкой Э.Н. Позолотиной. От Эммы Николаевны Господь не отвернулся. Ее сын Коля по всем спискам значился пропавшим без вести. Она же, объехав все госпитали и морги в Назрани, Владикавказе, Ростове, Моздоке, нашла его здесь. Уже две недели мать жила в Червлённой - приютила чеченская семья. Приходилось им помогать по хозяйству. Николая Позолотина «потеряли» случайно: его военный билет нашли обгоревшим и решили, что парень исчез. Э.Н. Позолотина каждый день проводила у землянок, готовила солдатам есть, стирала...

Офицеры 81-го ночью не спали. Отвыкли. Они по-прежнему следили за дисциплиной, порядком, проводили смотры. После бессонных ночей выглядели все еще бодрыми, подтянутыми. Полк жил по своим законам. На стене одного помещения я увидел самодельный календарь с обведенными кружочками днями - сколько осталось до возвращения домой.

С Алексеем Садаковым мы стояли у дороги. Ночь в Червлённой была теплой и темной - хоть глаз выколи. Тишину нарушал грохот гусеничной техники, постоянно идущей со стороны Грозного. Даже свет фар тускнел в облаках неоседающей пыли.

- Осталось совсем немного. Скорее бы домой…»

… С того времени прошло 25 лет. Иных ребят, служивших в 81-м полку, уже нет: преждевременно ушли из жизни. Другие же, выжившие в том аду, продолжают встречаться. У многих уже и внуки появились. Те же, кто не нашел своих сослуживцев, ищут их в соцсетях (пишут, интересуются, у кого и как судьба сложилась).

В эти же дни вспомнили и о жительнице с. Совье Слободского района Серафиме Михайловне Ощепковой. О ее материнском подвиге я тоже писал в 1995-м: «Ее сына последний раз живым видели 31 декабря, мать не теряла надежды. С почерневшим от горя и от беспрестанных слез лицом проводила материнское расследование: в тетради - многочисленные записи о том, кто и когда видел сына, как он выглядел и т.д. Нити обрывались. Стиснув зубы, настойчиво, с другими мамами, отцами из Ульяновской, Нижегородской, Пермской областей ехала дальше по земле Чечни...»

Позже сестрам Владимира Ощепкова, Людмиле и Светлане, передали орден Мужества, которым их брат был награжден посмертно. Тогда уже не было в живых родителей бойца - Владимира Ефимовича и Серафимы Михайловны.

Не забыл, как приезжал в с. Совье после похорон солдата. Сидели с матерью Володи на кухне, смотрели в окно (кладбище неподалеку) и просто молчали. Тогда в очерке «Материнское сердце» я писал о том, что пришлось пережить этой женщине.

Ей было в ту пору около 60 лет  (Вова появился на свет, когда матери исполнилось 40, самый младший и любимый в семье). Тогда все были уверены: Володя жив, находится в плену, мама найдет его. Два месяца она искала сына в Чечне, обошла и исколесила республику вдоль и поперек.

В последний раз, будучи в командировке в 1995-м, встретил Серафиму Михайловну в ростовском морозильнике, где хранились сотни неопознанных солдатских трупов. По фотографиям, снятым в разных позициях, и по мелочам, известным одной маме, она его и опознала. Например, по обгоревшему кусочку гимнастерки, по пряжке ремня… Володю хоронили всем селом. Друзья пронесли на руках гроб по всему Совью.

…Недавно, побывав в Слободском, остановился у черного памятника, с которого на меня смотрел Володя. Положил скромные гвоздики. Мокрый снег, падавший на гранит, тут же таял и стекал по плите на красные цветы, как слезы.

Александр ШИРОКОВ.

Март 1995-го - январь 2020-го.