Святая к музыке любовь...

Вятский оркестр русских народных инструментов имени Ф.И. Шаляпина известен повсеместно, как в России, так и за рубежом. В этом году прославленному коллективу исполняется 40 лет. А его основатель - дирижер, заслуженный работник культуры РФ, почетный гражданин г. Кирова Сергей Голушков 2 января отметил свое 85-летие. Завтра, 29 января, в Вятской филармонии состоится юбилейный вечер Музыканта с большой буквы, как отзываются о нем благодарные слушатели, почитатели оркестра, коллеги и ученики. В канун этого события мы встретились с Сергеем Фёдоровичем, он рассказал о своей нелегкой судьбе, о том, как спасала его и вела по жизни любовь к музыке.

За дирижерским пультом

- Сергей Фёдорович, как вы готовитесь к такому торжественному событию?

- Настраиваюсь. В моем возрасте надо быть готовым к выступлению не только душевно, но и физически. Иногда приходится подолгу стоять за дирижёрским пультом и на репетициях, и на концертах. На прошлом юбилейном вечере стоял на сцене три с половиной часа!

А дирижерский «подиум», как правило, расположен рядом с оркестровой ямой. Были случаи, что в нее падали и дирижеры, и солисты. Знаменитая испанская певица, не в один центнер весом, упав в оркестр, даже травмировала нескольких музыкантов. Нужно держать себя в форме.

И, конечно, надо уметь собирать себя. Тренировать память, она должна быть отменной у музыканта: много произведений надо учить наизусть. Да и когда смотришь в партитуру, должна быть особая сосредоточенность. Нельзя ни на что отвлекаться. И еще один важный фактор. Я и сам знал об этом, а потом и у Шаляпина прочитал. Он говорил, что если бы на сцене второго Шаляпина не было, то и его бы не было. Нужно контролировать, как бы видеть себя со стороны. И, конечно, обладать выдержкой. Если что-то не получилось, не теряться.

- Ваш оркестр пользуется большой популярностью, не зря вы его сорок лет назад создавали.

- Я когда-то к этому очень стремился. И сколько у меня было энергии и сил, все вложил в него. Конечно, большое спасибо моей жене, Людмиле Сергеевне, которой, к сожалению, уже нет с нами… Мы вместе с ней работали в музыкальном училище, она была пианисткой, музыковедом и много дала мне хороших советов по организации оркестра. Поддерживала, когда опускал руки…

- А как вы с ней познакомились?

- После окончания Сыктывкарского училища меня направили в Киров, в музыкальную школу, здесь я встретил свою судьбу. И начался светлый период моей жизни.

А до этого столько будущему музыканту пришлось перенести, столько раз он был на волосок от смерти, что только диву даёшься, как ему удалось выжить... Его рассказы о военном детстве невозможно слушать без слёз…

В оккупации

 - До войны мы жили в городке Осиповичи. Там была церковь, и я часто подолгу стоял возле, любовался. В моей душе, наверное, пробуждался художник. Совсем маленький был, а уже рисовал. Перед самой войной отец дом построил, белый, высокий… Я там любил бегать по лестницам… Вроде жизнь налаживалась, но в 37-м отца посадили. Кто-то из соседей донёс из зависти, и сразу всю нашу семью - маму и троих детей - выгнали из дома. Как семью «врага народа». И мама вынуждена была с нами пойти по миру, просить милостыню.

В начале войны на нас свалились сразу два несчастья. Пропали мой брат Коля и десять его ровесников. Поиски не дали никаких результатов. Кроме того, фашистские изверги расстреляли нашу бабушку и двоих ее сыновей, а также много жителей из их родной деревни Вербилово. После этих вестей мама какое-то время молчала, а потом встала, подняла голову, перекрестилась и почти закричала: «Господи, спаси и сохрани моих детей!» И зарыдала. Глядя на неё, заревели и мы.

Только через много дней мы узнали, что когда 15-летний Коля вместе с товарищами собирали на отдалённом поле прошлогоднюю картошку, их окружили немцы в черных мундирах, затолкали в зарешеченную машину, тайно привезли на станцию и отправили в Германию…

Помню бомбежки… Я думал, что мы все умрем. Больше всех кричали мама и старшая сестра. Поэтому я с ними не ходил прятаться в окопы. Оставался дома. Безногий скрипач Констант тоже не прятался от смерти, на своих колодках выползал под бомбы, песни пел и ругался по-польски. Однажды он попал к траншеям, где сидели мама, Аза, Вовочка и Лиза. И мама стала просить его привести и меня к ним. «Сержика?» А я был его верный слушатель. И он сразу бросился меня искать. Я лежал на диване, он затащил меня под него, набросал сверху подушек, что-то из мебели… Это меня и спасло. Когда мама вернулась в дом, крыши уже не было. Фугасная бомба упала во дворе, и всё снесло. Мама так кричала, думая, что я погиб, что потом потеряла голос… А я проснулся и стал выкарабкиваться из-под моего укрытия. Смотрю, а на полу «игрушка» блестящая, на лошадку похожая… Схватил, и вся рука в крови. Осколок острый, как бритва… До сих пор шрам на ладони.

Однажды была такая сильная бомбёжка, вышел я, как стихло, на улицу - дети и взрослые убитые лежат. Смотрю, столб с проводами оборванными, и уцелевшие ребята катаются на них, как на карусели… Слышу Констант кричит: «Сергий!» Побежал на крик, а он весь в крови под деревом сидит и так плачет, так плачет… А в его поднятой руке висит на струнах скрипка…

- Такое детство у вас тяжелое было, и как-то к музыке любовь сохранилась…

- По наследству передалась. Мама моя пела в церкви, училась в церковно-приходской школе до революции, знала очень много песен, как и отец. Кстати, в 39-м его выпустили и отправили на строительство Волго-Донского канала, прорабом. В гражданскую он был командиром кавалеристского отделения, начальником кондукторского резерва на железной дороге. Профессия железнодорожника очень пригодилась ему и в дальнейшем.

Судецкий колокольчик

После войны наша семья оказалась в Коми АССР: отца-железнодорожника послали туда на работу. Дали нам вагон, взяли мы с собой нашу буренку и ехали месяц. Вот, наконец, и станция Княжпогост. Поставили наш вагон в тупик, и мы продолжили в нём жить, буржуйку топили… Четверо детей мал мала меньше: Вовочке четыре годика было, мне - восемь. За рекой была деревня, и отец договорился с одним мужиком, чтобы пустил нас в дом. Тот подъехал на лошади за нами, и корову-кормилицу с собой забрали. Мы купили ее в Польше, куда нас отправили немцы во время войны. Везли-то в Германию, но бомбежки, видимо, помешали. Ну а тех, кто был в оккупации, ссылали потом в Воркуту и на крайний север. Нашу многодетную семью - поближе.

- Как выживали?

- В первый класс я пошел еще в Польше. Привел меня в школу отец. На следующий день прихожу один, ребята меня окружили и все косо на меня смотрят: «Коммунистическая сволочь»! А одна девочка схватила портфель и стукнула меня по голове. А в нем - чернильница тяжелая была… Я залился кровью и побежал. Домой меня кто-то из прохожих на руках принес.

Так что в школу я пошел уже в Княжпогосте, на два года позже. Очень нравилось учиться, хотя путь к знаниям был трудным и даже опасным. Зимой в этих местах под снегом было немало «ловушек» от сгоревшего торфа. Бывало, люди проваливались в них, исчезая бесследно.

Другой напастью был голод. Зимой 46-го мы едва не умерли от голода. Спасло то, что один знакомый отца, видя наше бедственное положение, предложил ему отвезти семью на зиму к нему домой, в Киргизию, в город Токмак, неподалеку от Фрунзе. Ехали 15 дней, а там уж почти весна. Кругом сады, я всё в них за яблоками лазил. На рынок бегал, кому что помочь. Воду принесу из речки, дадут торговки помидорку, другое угощение, домой братику и сестренкам принесу. И еще водой с товарищем на трассе Фрунзе-Пржевальск торговали. Бидон поднимем повыше и кричим: «Кому воды холодной?»

Потом отец за нами приехал, привёз с севера черный перец, который там большой дефицит. И прикупил нам одежонку, обувь. А то я босиком в школу и летом, и зимой ходил… Идём мы с отцом по рынку, а я слышу: музыка! Смотрю, моряк растянул новенький аккордеон: «Раскинулось море широко…» Я так и замер на месте. Пошли мы домой, отец видит, что грустный иду, и говорит: «Сын, пойдем, я тебе куплю этот аккордеон!» Трофейный был, небольшой, название, в переводе с немецкого, «Судецкий колокольчик». Счастье моё на всю жизнь! Я подбирал мелодии на слух, а мама и папа, друзья родителей пели. Потом мы узнали, что в Сыктывкаре есть музыкальное училище.

Приехал с этим аккордеончиком, а там комиссия сидит. Профессора московской и киевской консерваторий, бывшие заключенные-вольнонаемные… «Гаммы играешь? - спрашивают. - У кого учился?» У Корианиди, говорю. «Что-что? Расскажи, где, когда ты его видел?» А мы на станции Микунь одно время жили. Там заключенные большой дом культуры построили, и я учился у одного, как оказалось, известного музыканта.

Приняли меня в училище. В 1956-м я его окончил и поступил в Уральскую государственную консерваторию имени Мусоргского по классу баяна, как педагог и дирижер русского народного оркестра.

Симфония весны

- Сергей Фёдорович, а как возникла идея организовать оркестр народных инструментов?

- После консерватории я преподавал в музыкальном училище, но хотелось большего. Мечтал о профессиональном музыкальном коллективе. Правда, сейчас ни за что бы за его организацию не взялся. Это очень сложно. Никто из чиновников, к кому я обращался, даже не понимал, зачем он нужен.

«Сколько у меня было «хождений по мукам»! - вспоминал Сергей Голушков в статье «Оркестр имени Ф.И. Шаляпина». - Но свет не без добрых людей. И я их нашел. Александра Абрамовна Курилова была тогда завотделом культуры Кировского горисполкома. Это она ухватилась за идею создания в нашем городе оркестра и всячески стала мне помогать. Архиважно было достать оркестровые музыкальные инструменты, но как и где?

Поехали вместе с ней в Вятские Поляны, там когда-то при доме культуры был ансамбль народных инструментов. И достали часть басовых домр и старые гусли. Потом она поехала на автобусе отдела культуры в Москву и заказала оркестровые баяны, а позднее их и привезла. А я в свою очередь мотался по фабрикам Москвы и Ленинграда в поисках хороших домр, балалаек басовых, гуслей, оркестровых колоколов, ударных, духовых инструментов. Когда не получалось - переживал, нервничал, разочаровывался. И в то же время, где-то в подсознании, второе «я» подсказывало: «Не останавливайся!». Да и музыканты, кажется, поверили мне. Начались репетиции, появился интерес к работе. В общем, оркестр зазвучал.

Нас стали приглашать на концерты города и области. Вот мы уже в Республике Коми на днях культуры г. Кирова в Сыктывкаре, где оркестр исполняет «Фантазию для фортепиано с оркестром» на тему Рябинина. Солирует известный пианист Юрий Сибиряков. Также играем «Коми увертюру» кировского композитора  Л. Васильева. На следующий день местное радио транслирует наше выступление. Оркестр на подъёме. Управление культуры начинает шить нам костюмы.

Были концерты и в Москве, в залах им. Чайковского, Академии музыки, в доме союзов. Настоящие праздники музыки. Одними из самых интересных наших выступлений были концерты-беседы о Фёдоре Шаляпине, когда совмещались два жанра - разговорный и музыкальный. Вятский зритель - добрый и благодарный. Каждый раз после концерта люди подходили к нам. Были и слезы на глазах...

Оркестр неоднократно объезжал Васнецовское кольцо, давал благотворительные концерты для детей-сирот, концерты в музее братьев Васнецовых. С составом более сорока музыкантов оркестр объехал, практически, весь наш Вятский край. Выступали в самых отдалённых районах: в больших и малых хозяйствах, на открытых площадках, в теплых (иногда), а чаще - в промерзших домах культуры. Зрители, бывало, сидели в полушубках, в валенках, пар изо рта, а мы, как положено, в легких концертных костюмах.

Солистка в концертных туфельках поёт из репертуара Руслановой «Валенки, валенки, ой, да не подшиты, стареньки». В зале овации «Браво!» Смотрим: кто-то из зрителей несет на сцену валенки!

Однажды, во время выступления в музее братьев Васнецовых, Ведерников пел с оркестром «Вдоль по Питерской» и в конце произведения, где он произносит слова «…поцелуй меня кума ду-шеч-ка-а-а ой!» во время мощного снятия звука в произведении, на слоге «ой» (на Fortissimo) я немного подпрыгнул (это бывает у дирижеров во время кульминации), и в этот момент у меня отлетает каблук. Я покачнулся в сторону Александра Филипповича, а он, так артистически меня придержав, после бурных аплодисментов сказал басом: «Вот видите, как сильно мы поцеловались с кумой, что у дирижера от зависти каблук отвалился».

Наш филармонический оркестр имени Шаляпина добился главного - его полюбили зрители. Будем надеяться, что эта любовь останется надолго.

Я счастлив, что оркестр сформировался как единый творческий организм, который и в настоящее время продолжает радовать зрителя».

- Было очень много всего за сорок лет становления оркестра, - продолжает Сергей Фёдорович. - А я еще в то время работал в музыкальном колледже: преподавал аккордеон, баян. Приглашали преподавать в пединститут, на факультет начальных классов. Но я отказался: одним делом надо заниматься, и весь отдался оркестру. Сейчас он - один из лучших в России, лауреат Всероссийского конкурса оркестров русских народных инструментов в Нижнем Новгороде.

Среди многочисленных наград дирижера - одна из самых дорогих для него - золотая медаль международного союза музыкальных деятелей. Как знак признания высокого профессионального мастерства. А также - медаль ордена «За заслуги перед Отечеством».

- Жизнь всячески испытывала меня на излом, но все же я сделал главное, что положено мужчине: построил дом, воспитал ребенка, посадил дерево и создал Вятский оркестр имени Шаляпина, - как бы подвел итог маэстро.

Вера Ануфриева.

Фото из архива филармонии.

P.S. Под впечатлением от прекрасной музыки Вятского оркестра русских народных инструментов губернатор Игорь Васильев посвятил его создателю такие стихи.

Пусть вятский лес морозом скован,

Пусть видит зимние он сны,

Но на концерте Голушкова

Звучит симфония весны!

Под звуки русского оркестра

Приходит в жизнь тепло и свет,

Ведь вашей музыкой, маэстро,

И в январе весь мир согрет.