Дело, конечно, давнее, и случилось это не у нас, тем не менее… Почти пять лет назад, в июле 2013 года, врач-гематолог Елена Мисюрина, работавшая в то время в столичной клинике «ГеноТехнология», провела пациенту рутинную и несложную манипуляцию - трепанобиопсию. Пациент по заболеванию был тяжёлый: миелофиброз, рак предстательной железы, несахарный диабет. Тем не менее после процедуры он сел за руль автомобиля и отправился на работу. Однако в тот же вечер мужчину госпитализировали в частную клинику с подозрением на острый аппендицит, успешно прооперировали, а через несколько дней он скончался.

И тут начинается самая интрига: в феврале 2014 года Елена Мисюрина получает запрос из Следственного комитета, начавшего проверку обстоятельств смерти пациента.

Патологоанатом частной клиники делает заключение, что причиной летального исхода стала ошибка, допущенная доктором Мисюриной, которая якобы неправильно ввела иглу при биопсии. На этом, собственно, и построено обвинение.

А 22 января нынешнего года Черёмушкинский районный суд г. Москвы признал Елену Мисюрину виновной и приговорил к двум годам лишения свободы в колонии общего режима.

Медицинское сообщество встало на защиту осужденной. В частности, общественная организация «Лига врачей» потребовала пересмотреть дело Мисюриной: за четыре дня онлайн-петицию подписали более 60 тысяч человек, назвав приговор суда «неправовым и обусловленным политическими пропагандистскими целями в ходе объявленной Следственным комитетом РФ кампании по массовому обвинению медработников во врачебных ошибках».

Дело в том, что в октябре прошлого года на закрытом совещании глава СКР Александр Бастрыкин предложил ввести уголовную ответственность за врачебные ошибки. И 25 января ведомство заявило о трёх уголовных делах в отношении врачей, обвиняемых в гибели пациентов.

И теперь врачебное сообщество выражает опасение, что при такой ситуации любой медик оказывается незастрахованным от тюрьмы только потому, что исполняет свою профессиональную обязанность.

В Сети дело Елены Мисюриной окрестили «делом врачей». На суде обвиняемую поддержал знаменитый доктор Леонид Рошаль, предложив посадить в клетку себя и освободить заключённую. Елена Мисюрина свою вину не признала. 5 февраля Мосгорсуд освободил её под подписку о невыезде.

Однако медики обеспокоены «необъяснимой и необоснованной волной травли врачебного сообщества». Высота «волны» - ничего себе: только в прошлом году против врачей, по данным Следственного комитета, было возбуждено 1791 уголовное дело, а профильное министерство предлагает обязать врачей, систематически нарушающих протоколы лечения, получать допуск к профдеятельности повторно.

О том, может ли страх уголовной ответственности повысить качество работы врачей, хорошо ли, когда больной всегда прав, и нужно ли сотрудникам Следственного комитета оканчивать медуниверситеты, чтобы лучше разбираться во врачебных ошибках, «ВК» расспросил известного в узких профессиональных и широких пациентских кругах доктора Алексея Яковлева (по просьбе журналиста (!) имя и фамилия врача изменены).

«Если откровенно, мы ожидали, что рано или поздно станем новыми ведьмами, на которых начнут охотиться, а красочные сюжеты про нас покажут в новостных блоках по телевизору. Абсурдность ситуации и её отчасти трагизм заключаются в том, что врачей, как ни парадоксально, изначально готовы обвинять в том, что мы... потенциальные убийцы. Нас подозревают сами пациенты, родственники пациентов, теперь, как оказалось, следственные и надзорные органы. Мы оказались под колпаком. Я слышал драматические истории о том, как наши коллеги в Кировской области не просто уходили из профессии в случае врачебной неудачи: один доктор покончил с собой, и вот это я считаю самой фатальной врачебной ошибкой.

После предложения господина Бастрыкина у хирургов, например, появилась профессиональная шутка в отношении неудавшейся операции: это заранее спланированное убийство, совершённое группой лиц по предварительному сговору с использованием холодного оружия и сильно действующих препаратов. А второй, более серьёзный, момент - за врачебные ошибки вне зависимости от их последствий врач не должен наказываться ни в дисциплинарном, ни тем более в уголовном порядке, потому что его ошибка не может быть преднамеренна, предусмотрена и предотвращена, если, конечно, это не результат халатного отношения медиков к своим обязанностям и элементарное профессиональное невежество. Но такое, к счастью, случается крайне редко.

Да, действия, которые мы выполняем, могут привести к гибели пациента - даже элементарный укол способен спровоцировать сильнейшую аллергическую реакцию и закончиться смертью больного.

В 2010 году одна из крупнейших американских клиник опубликовала список осложнений своих пациентов: их около 50 за 10 лет при миллионе проведённых весьма успешно операций. Конечно, эти осложнения выходят за рамки - операции были проведены либо не на той стороне, либо не на том органе, но их 50 за 10 лет, то есть по две операции за год. При этом врачей не судили! В Америке нет таких прецедентов.

Зато я лично знаю два случая, произошедших недавно в Кировской области, и, кстати, они не сверхъестественны! Первая история такова: пьяный пациент падает дома, его привозят в стационар, делают рентген, потому что у него из уха бежит кровь, но серьёзной патологии не находят, и врач отпускает больного домой. А наутро этот человек умирает. Начинается следствие, в ходе которого врачам задают вопрос: «Отчего умер больной?» - «Ну, гематома». - «Можно было предвосхитить такой трагический финал и прооперировать больного? Оказали ли ему необходимую помощь?» Вот она, причинно-следственная связь, которая в России может привести доктора на нары. А теперь вернёмся в городок, где и произошла эта трагедия. В тамошней ЦРБ четыре или пять хирургических коек, томографа там нет, лор-врача нет, стандарт по обследованию больного соблюсти не удаётся. О чём мы можем говорить? Врача осудили, дали условный срок. А разве он виноват?

Второй случай: врач-хирург работает в клинике медуниверситета, и к ним отправляют после кардиохирургии больного на реабилитацию. Мужчине сделали рентгеновский снимок, показавший некий уровень жидкости, и доктор пытается эту жидкость откачать - исключительно для того, чтобы помочь пациенту! Но у него нарастает клиника - его снова переводят в кардиохирургию, где он и умирает. И снова заводят уголовное дело, доктору дали два года условно. И снова у меня вопрос: разве врач хотел гибели пациента?

На Западе любой доктор знает: при более тяжёлой патологии применяются более агрессивные методы лечения. У нас в клинике работал одно время начмедом приглашённый доктор. Характер у него сложный, амбициозный, но руки и голова хорошие. Назовём его доктор А. И вот этот доктор А. применял пресловутый западный метод. Вот, предположим, эндокардит, когда допустимо ничего «агрессивного» с больным не делать - и он умрёт в 95 процентах. А можно попытаться его прооперировать. Есть риск, больной тоже может умереть, но процентов 40 хирурги дают за то, что выживет! Без доктора А. никто в нашей клинике за такие операции не брался, а он начал брать из кардиологии таких пациентов, чтобы попытаться их спасти. И ведь реально спасал! Но это было задолго до заявления господина Бастрыкина - нам полагалось право на ошибку.

Мы, врачи, всегда оговариваем риски с пациентом, но кто-то нас слышит, кто-то - нет, тем более сейчас решение принимает сам больной. Конечно, теперешнее утрированное осознание, что нам нельзя приближаться к пациенту, не пригласив предварительно юриста или следователя, сильно утяжеляет ситуацию - не в интересах пациента.

Повторюсь: врач рискует всегда. Но ни один врач не будет никогда в жизни умерщвлять человека. Ни один врач не полезет в живот больному «из интереса», чтобы набить руку.

Не буду вдаваться в подробности, но нам никуда не деться, предположим, от объективных врачебных ошибок: когда недостаточно оснащено лечебное учреждение, когда не хватает времени для постановки правильного диагноза, когда обследование пациента невозможно из-за высокого риска летального исхода, когда случай редкий, атипичный, а самая навороченная техника даёт неверную информацию. И бессмысленно обвинять в этом врачей, это, по сути, ошибки, совершённые из-за критического состояния здравоохранения региона или даже страны.

Следует ли считать врачебной ошибкой, допустим, послеоперационное осложнение? Говорить об этом всегда тяжело, потому что наша ошибка - это недееспособность, инвалидность, а то и гибель человека. Тем не менее убеждён: врачебная ошибка вне зависимости от последствий должна быть ненаказуема. Неслучайно в уголовных кодексах многих государств отсутствует данное определение. Потому что нет в мире государства, где врачи не допускали бы ошибок. Однако из-за особенностей нашей профессии они приобретают общественное значение.

Ещё один нюанс: в медицине, хотя и редко, имеет место фактор случайности, поэтому проблему врачебных ошибок нельзя сводить только к вопросам диагностики и лечения. Какой хирург отважится оперировать без стопроцентной гарантии успеха, если за спиной у него будет стоять тень сотрудника Следственного комитета, не обладающего даже минимальными познаниями в медицине, но пытающегося оценить все «льзя» и «нельзя» в случае врачебной неудачи?

Ужесточение совершенно неоправданного контроля силовых структур за работой медиков может повлечь за собой усиленное использование методов оборонительной медицины - то есть, опасаясь совершить ошибку, доктора будут вынуждены увеличивать число диагностических процедур, повторных консультаций, назначать массированное лечение, грозящее большим количеством побочных действий. И всё это будет направлено не на здоровье пациента, а на предотвращение возможного преследования и на полное соответствие стандартам лечения.

Кроме того, желая уйти в перспективе от неприятностей, медицинские работники будут стараться избежать рискованных вмешательств, а вот это уже точно не в интересах больных, но медиков к этому усиленно подталкивают разного рода проверяющие. Любая жалоба, независимо от того, написана она главному врачу больницы, в министерство здравоохранения, в страховую компанию или в прокуратуру, влечёт за собой неприятности: проверки, выговоры, штрафные санкции, теперь ещё и «посадки». Возможно, врачи начнут уходить из профессии на более спокойные «хлеба». А меж тем вот она - суровая проза жизни: в регионе, особенно в глубинке, и так не хватает анестезиологов, участковых терапевтов и педиатров, офтальмологов, эндокринологов, медицинских сестёр. И не нужно говорить, что стагнация в медицине связана только с экономикой. С обеспечением медикаментами и медоборудованием в последнее время как раз практически нет проблем. Пришла другая беда: пациент всегда прав, родственники пациента всегда правы, страховая компания всегда права, прокуратура всегда права, и только врач не всегда прав. Во всяком случае, нам на это постоянно намекают. Впрочем, теперь уже не только намекают».

Ирина ЧЕРНОВА.